По мнению британских экспертов, к таковым относятся «недостаточное освоение цифровых технологий» (актуальность которых резко возросла) и «встречный дефицит необходимых компетенций» (с которым столкнулись как благополучатели, так и сотрудники НКО). Ведущий экономист Банка Англии (The Bank of England) и учредитель агентства Pro Bono Economics Энди Холдейн (Andy Haldane) также отметил, что в период пандемии в стране наблюдался рост безработицы, а в социальном секторе этот процесс сопровождался повсеместным снижением заработной платы. Эти тенденции крайне нежелательны, поскольку именно сейчас деятельность НКО особенно актуальна: в ходе одного из последних опросов (ноябрь 2020 г.) 3/4 организаций сообщили о том, что спрос на их услуги возрос более чем на 25%.Граждане продолжают переводить пожертвования, однако другие источники финансирования становятся менее доступными, а финансовые учреждения сектора утрачивают стабильность. По самым скромным подсчетам в течение года НКО недополучили около 10 млрд фунтов стерлингов. Низкая финансовая и технологическая «сопротивляемость» сектора также объясняется недостаточным вниманием к «измерению социального эффекта» (impact measurement), призванного генерировать информацию о полезности услуг и вкладе НКО в экономику страны. 

В настоящий момент заслуги сектора (по большей части) не отображаются на официальных радарах, не находят выражения в статистических данных, и остаются незримыми для участников нормотворческого процесса. По экспертной оценке Холдейна, создаваемая сектором социальная ценность эквивалентна 200 млрд фунтов, или 10% от валового внутреннего продукта (ВВП), а национальная статистка фиксирует всего 1%. «Столь заметный разброс показателей говорит о том, что благотворительный сектор столкнулся с серьезными трудностями, и ему пора пересмотреть свою роль и механизмы участия в формировании социального капитала», — так обозначил свою позицию глава Национального совета добровольных объединений (NCVO — The National Council for Voluntary Organizations) Карл Уальдинг (Karl Wilding). Он считает, что для создания «сектора новой формации» нужны другие подходы к финансированию и надежные партнерские связи. Однако доноры встречных намерений пока не демонстрируют – потому что «содействие сотрудничеству» не дает быстрых и ярких результатов, которые можно было бы показать обществу «прямо сейчас». 

При этом в самом Третьем секторе тоже существует некоторое противостояние между «организованной благотворительностью» и «группами взаимопомощи» (mutual aid groups), которые отрицают значение инфраструктуры и нередко утверждают, что в условиях самоизоляции и распространения Covid-19 их деятельность оказалась самой востребованной. Прислушиваясь к таким разговорам, государственные структуры не стремятся к развитию партнерских связей, но зато очень быстро «маркетизируют» уникальные услуги НКО. Изучив исторические факты, исследователь Нортумбрийского университета (the University of Northumbria) Айрин Хардилл (Irene Hardill) метко подметила, что начиная с 1940-х годов между НКО и государством складывались вполне продуктивные добрые отношения, которые можно было назвать «прагматическим партнерством» (pragmatic partnership), нацеленным на получение конкретных результатов. Но с появлением спорного политического проекта «Большое общество» (The Big Society project; 2010 г.) взаимодействие приобрело черты «антагонистической коллаборации» (antagonistic collaboration), заводящей в тупик любые полезные начинания. Тем не менее, участники экспертной дискуссии все же предположили, что кризисные явления в экономике и политике — вызванные либо усиленные пандемией – способны положить конец ненужным дебатам и активизировать сотрудничество в интересах общества. Однако дальнейшие перспективы будут зависеть от двух важных обстоятельств: от наличия единства внутри самого сектора, и от готовности правительства к последовательному конструктивному диалогу. 

Источники: Civil Society Media Ltd(1),Civil Society Media Ltd(2)